В финикийских колониях
Что Финикия? Клочок земли. Россыпь песка. Груда скал. Словно тюрьма, из которой не вырваться. Почти со всех сторон света сюда приходили армии, чтобы разграбить несколько финикийских городов. Лишь одна дорога свободна от врагов — дорога на запад. Морская дорога. Она уходит вдаль, в бесконечность. По краям ее — на берегах и островах — много пустующих земель, где можно строить новые города, с прибытком торговать, не боясь ни египетского царя, ни ассирийского.
И когда у финикийцев появились быстролетные корабли, они отрядами и общинами, стали покидать родину и переселяться в заморские страны. Там они основывали свои колонии, поскольку их небольшая страна не могла прокормить их. Большинство финикийских колонистов выезжало из города Тира. Каждое новое бедствие, постигавшее родину, порождало новую волну эмиграции. По словам римского историка Квинта Курция Руфа, земледельцы Финикии, «измученные частыми землетрясениями... были вынуждены с оружием в руках искать для себя новых колоний на чужбине» — искать счастья за пределами родины.
Где бедствия, там и бедность. Где бедность, там неизбывная беда. От нее бегут хоть на край света. На рубеже I тысячелетия до нашей эры в Финикии усилилось имущественное неравенство. Обстановка внутри крошечных городов-государств обострилась. Ни один из них не был способен ни навести у себя порядок, ни объединить страну. Их правители — особенно цари Тира — могли лишь ослабить напряжение среди подданных. Они отправляли разоренных сограждан в заморские колонии, опасаясь их волнений, тем более что им приходилось страшиться и восстания рабов.
Время начала колонизации — XII век до нашей эры — отнюдь не случайно. В более ранний период почти вся морская торговля находилась в руках критян и микенских греков. После гибели микенского общества торговля между Востоком и Западом оказалась в руках финикийцев. В эпоху великого переселения «народов моря» их страна в основном избежала разрушения.
При таких благоприятных условиях финикийцы стали создавать торговые фактории и колонии на берегах Средиземного моря. Первые из них появились на Кипре в XII веке до нашей эры. В том же столетии, ориентировочно в 1101 году до нашей эры, возникла первая колония финикийцев в Северной Африке — город Утика, расположенный к северо-западу от современного города Туниса.
В XII — XI веках до нашей эры финикийцы обустраивали свои колонии вдоль всего побережья Средиземного моря: в Малой Азии, на Кипре и Родосе, в Греции и Египте, на Мальте и Сицилии. ФиникАйцы основали колонии в самых известных гаванях Средиземного моря: в Кадисе (Испания), Валетте (Мальта), Бизерте (Тунис), Кальяри (Сардиния), Палермо (Сицилия). Около 1100 года до нашей эры финикийские купцы поселились на Родосе. В это же время они обосновались на богатом золотом и железом Фасосе, на Фере, Кифере, Крите и Мелосе, а возможно, и во Фракии.
Крупнейшей колонией финикийцев и их же главным соперником в торговле стал город Карфаген в Северной Африке, основанный в IX веке до нашей эры. Со временем Карфаген начал доминировать в Западном Средиземноморье. Карфагеняне сами стали основывать колонии в Испании, Северной Африке и на атлантическом побережье Африки. Иногда это были укрепленные гавани, в которых торговали с местным населением; иногда — купеческие кварталы в местных городах.
Культурное влияние финикийцев (и карфагенян) в средиземноморских странах было очень велико. Жители стран, на побережье которых финикийцы создавали свои колонии, перенимали у них секреты ремесел. Финикийский язык превратился в «лингва франка» — международный язык купцов — во всем Средиземноморье. «Золотой век» Финикии еще долго бросал свой отсвет на все соседние и заморские страны.
Финикийцев часто сравнивают с греками. Обе страны были политически раздроблены и состояли из отдельных городов-государств; обе были морскими державами и колонизовали побережье Средиземного моря. Однако финикийская колонизация принципиально отличалась от греческой. Между Тиром и его колониями существовала неразрывная связь. Последние составили часть Тирской державы. Греческие же колонии были обычно независимы от метрополий.
Иначе финикийцы выбирали и место для поселения. Они не продвигались в глубь чужой для них страны, не стремились к территориальному завоеванию. Владевшие полоской земли на родине, они и на чужбине довольствовались таким же клочком суши. Они лишь возводили города на берегу бухт, удобных для их кораблей, укрепляли свои поселения и начинали торговать с туземцами. Так берега Средиземного моря покрылись финикийскими факториями.
А бескрайняя даль воды, все открывавшаяся перед ними, звала их вперед. Финикийцы не ограничились средиземноморским миром. Они вышли за Гибралтарский пролив и проложили морскую дорогу на север — к Британским островам. Плавали они и на юг — вдоль атлантического берега Африки, хотя здешнее море не нравилось им из-за сильных приливов и своего бурного нрава. Впервые в истории человечества финикийцы совершили плавание вокруг Африки, пройдя от Красного моря до Гибралтара. Они осмеливались заплывать даже в глубь Атлантического океана, удаляясь от его берегов. Известно, что финикийцы побывали на Азорских. и, очевидно, Канарских островах.
Возможно, что греки заимствовали именно у финикийцев идею океана, объемлющего шар земной. Ведь те плавали во «внешнее море» — в Атлантический океан, и им, наверное, казалось, что вся ойкумена окружена этим бескрайним «морем». «Думается, — развивал эту мысль Ю.Б. Циркин, — что плавания финикийцев и испано-финикийцев по океану, где они не могли найти ни противолежащего берега, ни конца, ни начала, и породили мысль о текущей в себя реке, за которой находится царство смерти». На ближнем берегу этой реки, на берегу Атлантического океана, финикийцы деловито обживались и обустраивали свои колонии.
Только вдумайтесь: жители ничтожно малой страны — пятнышка на берегу Средиземного моря — сумели покорить почти все его побережье и все его острова и с той же легкостью выбрались за его пределы. Жители пары скалистых островков снаряжали экспедиции, которым могли лишь завидовать их соседи, царившие над огромными странами. В крохотных, как скорлупки, судах они смело пускались в любую часть Средиземного моря и даже в Атлантический океан, а ведь в то время, когда они лишь отправлялись в плавание к побережью Испании или Ливии, Средиземное море было известно им и их современникам хуже, чем нам — поверхность Луны. Берега моря и его проливы населяли чудовища, воспетые Гомером, — все эти Циклопы, Сциллы, Харибды. Пускаясь в плавание, финикийцы не знали ни протяженности моря, ни его глубины, ни опасностей, ожидающих их. Они плыли вперед на удачу, положась на нее, как никто из современных им народов. И удача пришла к ним.
Конечно, и корабельщики со временем набирались опыта, и плыть они старались вдоль берега от одной базы к другой, да и немало лет прошло, пока, обживая незнакомые берега, они добрались до южной оконечности Испании, но ведь кто-то — решительный и рисковый — плыл этим маршрутом первый раз, кто-то отважился искать счастья на чужбине, не надеясь на помощь многочисленной армии! И кто-то платил за это по самому большому счету — жизнью. Мы не знаем в подробностях историю колонизации Средиземного моря, но можем предположить, что множество людей погибло в его волнах, прежде чем судоходство в его акватории (а она охватывает два с половиной миллиона квадратных километров) стало надежным.
Ради чего гибли эти люди? Ради голой наживы? Вряд ли финикийцы — этот талантливый во всех отношениях народ — пускались в путь, думая только о том, чтобы после нескольких лет отчаянных приключений и бедствий продать товар чуть выгоднее, чем их прямые конкуренты. Не только расчет гнал их вперед, но и самые разнородные чувства: любовь к странствиям, одолевавшая еще их предков — аравийских бедуинов, любопытство, жажда новизны, азарт, тяга к приключениям, авантюрам, рискованным опытам. Потомки степных номад превратились в морских кочевников. Когда же оказалось, что эти странствия с лихвой окупались, потому что в любой незнакомой стране можно было выгодно выменять золото или серебро, олово или медь, тогда и романтика понемногу уступила место коммерческому расчету.
В последние десятилетия не раз обсуждалась даже возможность плавания финикийцев в Америку. «Очень часто делались попытки доказать пребывание финикиян в Америке, — писал немецкий географ Ричард Хенниг. — Все эти сообщения оказались недостоверными». Например, в 1940 году некий Уолтер Стронг пытался уверить публику, что нашел «не более и не менее как 400 (!) камней с финикийскими письменами».
Конечно, какой-нибудь финикийский корабль, миновавший Гибралтар, мог быть — во время шторма или из-за поломки — отнесен далеко на запад и по случайности мог достичь Америки. Однако у археологов нет ни малейших доказательств того, что финикийцы совершали регулярные плавания к берегам Америки или поддерживали торговые отношения с индейцами. Никаких фактов, подтверждающих это, нет.
|
|
Читайте в рубрике «Финикия, Сирия и Палестина»: |