Александр метит в Тир
В 334 году до нашей эры армия Александра Македонского двинулась в Азию. Разбив в ноябре 333 года при Иссе войска персидского царя, она повернула на юг— и направилась на Ближний Восток. Большинство финикийских городов — Арвад, Сидон, Библ — смиренно признали нового владыку.
Правда, власти финикийских городов некоторое время колебались, боясь перейти на сторону какого-то греческого правителя, который, быть может, не сегодня-завтра уйдет из Азии и оставит их один на один с персидским царем, а тот не простит измены. В их памяти еще жив был разгром Сидона. Разве защитит их молодой грек, опрометчиво вторгшийся в Азию?
Всеобщие колебания усиливало отсутствие собственных царей. Они находились в составе персидского флота в Эгейском море. И все же большинство финикийских городов решили отказаться от сопротивления грекам, чувствуя свою беззащитность перед их войском. Жители же Сидона и вовсе встретили македонскую армию с ликованием — слишком сильна была их ненависть к персам.
Казалось, и для Тира все обойдется хорошо. Делегация знатных горожан вышла навстречу Александру и объявила, что готова выполнить все его распоряжения. Однако не подданными его хотели быть тирийцы, а союзниками. «Тир, выдающийся своими размерами и славой среди всех городов Сирии и Финикии, казалось, охотнее вступил бы с Александром в союз, чем признал бы его власть; поэтому послы города предлагали ему в подарок золотой венок, щедро и гостеприимно снабдив его перед этим продовольствием из города», — писал Квинт Курций Руф.
Однако тирийцы отказались открыть ворота Александру и допустить его за городские стены, когда он захотел принести жертву Мелькарту. Свой отказ они попытались смягчить, сказав, «что никого из персов или македонцев они в город не пустят: при данных обстоятельствах это самая благовидная отговорка, а ввиду неизвестного исхода войны и самое правильное поведение» (пер. М.Е.Сергеенко),— признавал греческий историк Арриан. Они хотели сохранить в этой войне нейтралитет.
Александр воспринял этот отказ не только как личное оскорбление, но и как попытку ограничить его власть над Тиром. В то время он стремился захватить все финикийские гавани, чтобы отрезать основные силы персидского флота от их базы, а, кроме того, надеялся использовать флотилию Тира в своих целях. Поэтому он решил осуществить свое намерение силой.
«Друзья и союзники, — с такой речью он обратился к предводителям войска, — нам опасно предпринимать поход на Египет... и преследовать Дария, оставив за собой этот город, на который нельзя положиться... Если мы сметем Тир, то вся Финикия будет нашей и к нам, разумеется, перейдет финикийский флот, а он у персов самый большой и сильный» (Арриан).
Посланцам же Тира он адресовал совсем другие слова. «Так вы, — воскликнул он, — полагаясь на то, что занимаете остров, презираете наше сухопутное войско? Но я скоро покажу вам, что вы живете на материке! Знайте же: или вы впустите меня в город, или я возьму его силой». С этими словами он отпустил послов» (Квинт Курций Руф).
Александр решил соединить насыпью материк с городом. Несколько месяцев длилась работа. Трудностей было немало. Юго-западный ветер, «вздымая волны, опрокидывал все, что свозили для постройки, да и нет ничего столь крепкого, чего не разъедали бы волны» (Квинт Курций Руф).
Но постепенно мол стал немного выступать из воды, увеличилась ширина насыпи, и она приблизилась к городу. От этого было хуже самим осаждавшим, писал Арриан, «так как их стали поражать со стен, которые были высоки». Тирийцы часто не давали солдатам продолжать работу. «Ни одна из стрел или дротиков, летевших в густую безоружную толпу, не пропадала даром, люди стояли на виду и ничем прикрыты не были», — живописал происходившее тогда Диодор Сицилийский.
И все же, как ни сопротивлялись защитники Тира, дамба лишила город его естественной защиты — перекрыла протоку шириной 900 метров, отделявшую Тир от материка. Подойдя к городу вплотную, македонцы взяли его штурмом. Решающий удар был нанесен с моря. К этому времени финикийские корабли покинули персидский флот и вернулись домой. Теперь, подчинившись Александру, они приняли участие в осаде Тира.
В какой-то момент, потеряв многих солдат, Александр уже готов был снять осаду и направиться в Египет. «Но, считая позором, как уйти, не добившись цели, — отмечал Квинт Курций Руф, — он полагал, что если он оставит Тир свидетелем своей неудачи, слух о его славе утратит свой вес, а при помощи доброй молвы он достигал большего, чем своим оружием». Тогда, «чтобы не оставить ничего не испробованным, он приказал двинуть к городу еще большее количество судов и посадить на них отборных воинов».
После нескольких дней сражения к стенам Тира подошли вражеские корабли и принялись таранить укрепления. «Когда под частыми ударами тарана каменная кладка была разбита и защитные укрепления рухнули, флот вошел в порт, и группа македонцев поднялась на покинутые неприятелем башни» (Квинт Курций Руф).
Штурм принес быструю победу армии Александра Македонского. Победитель приказал «перебить всех, кроме укрывшихся в храмах, и поджечь все постройки города» (Квинт Курций Руф). В этом сражении пало около восьми тысяч жителей Тира.
Когда город, наконец, сдался, часть его жителей — не менее двух тысяч — была казнена. Их распяли на крестах, расставив те на большом расстоянии вдоль берега моря. Другая часть — около тридцати тысяч — была обращена в рабство. Жестокость Александра была психологически объяснима. Во время осады жители Тира убили захваченных ими македонцев, принеся их в жертву своим богам, а затем сбросили их тела с городских стен в море.
Победив, Александр проследовал в храм Мелькарта, принес жертву Гераклу и устроил в его честь процессию.
Итак, «Тир, город достойный памяти у потомства как по своей древности, так и по превратности судьбы, был взят на седьмой месяц после начала осады» (Квинт Курций Руф). По мнению ряда исследователей, победа над Тиром была важна Александру Македонскому не только сама по себе. Ею он демонстрировал карфагенянам, что их город также уязвим для македонских войск. Ведь что такое Карфаген — это всего лишь «большой Тир».
Александр не стал разрушать Тир до основания, надеясь сделать его своей будущей морской базой. Он помиловал городскую знать, укрывшуюся в храме Мелькарта. Разрешил вернуться всем, кто бежал из города. Многих жителей Тира— по сообщению Квинта Курция Руфа, примерно 15 тысяч человек, — спасли сидоняне, укрывшие их от смерти или продажи в рабство на своих кораблях.
Весной 331 года до нашей эры Александр Македонский вновь побывал в Тире, возвращаясь из похода в Египет. Теперь его встретили торжественными процессиями, музыкантами и актерами. Царь проследовал в храм Мелькарта и принес «славному Гераклу» богатые жертвы. Впоследствии возле дамбы скопились песок и донные отложения. Дамба превратилась в перешеек. Теперь Тир расположен не на острове, а на полуострове.
А вот географию другой области Азии царь Александр не сумел изменить. Незадолго до смерти он задумывал населить побережье Восточной Аравии выходцами из Финикии и с их помощью подчинить себе страны, лежавшие вдоль южных морей. Однако этот замысел пресекла его смерть.
Походы Александра Македонского открыли новую эпоху в мировой истории — эпоху эллинизма. Время финикийцев прошло. Почти тысячу лет они лавировали между великими державами своего времени, сопротивляясь завоевателям или временно покоряясь им. Отныне Финикии уготовано было медленно раствориться в чужеродных ей культурах, стать частью их.
|
|
Читайте в рубрике «Финикия, Сирия и Палестина»: |