От кочевий к городам
Основной формой ведения хозяйства в каганате долгое время продолжало оставаться кочевое скотоводство. Сочетание богатых травой степных просторов и горных пастбищ способствовало тому, что кочевание здесь приобрело отгонный характер: зимой население максимально использовало степные корма, а весной стада отгонялись на все лето на горные луга. На зимних пастбищах, у рек и ручьев, появлялись более или менее постоянные поселения — зимовища. Летом на них оставались старики и неимущие, не имевшие для передвижения по степи необходимого количества скота и не нанявшиеся на службу к богачам. Чтобы не умереть с голоду, они начинали заниматься земледелием и кое-какими ремеслами. Так постепенно возникали в кочевой степи поселки с оседлым населением.
В первую очередь, естественно, стали осваиваться труднодоступные для врагов мысы и плодородные долины горных рек: Судака, Акташа, Терека и др. Интересно, что почти все они располагались по пути следования стад из прикаспийской степи в горы, т. е. на традиционных дорогах страны. По ним в глубь каганата проникали и торговые караваны из Закавказья и Передней Азии. Развитие земледелия, освоение ремесел и широкие торговые связи создавали предпосылки для образования поселений городского типа. Те из них, которые располагались на особенно оживленных магистралях и к тому же были хорошо защищены, разрастались в большие города.
Большинство открытых в Дагестане в наши дни поселений было укреплено мощными рвами и глинобитными, саманными или сложенными из рваного камня стенами. Идентификация этих древних городищ с названиями хазарских городов, перечисляемых в различных источниках, вызывает в науке горячие споры. Одни ученые идут {25} по пути максимального сокращения количества городов, приписывая разные наименования одному городищу, одному населенному пункту (например, чаще всего утверждается, что столица древнейшей Хазарии называлась Варачан, и Беленджер, и Семендер), другие, наоборот считают, что разные городища можно отождествлять одним названием. Плодотворной представляется попытка идентификации древнего Беленджера с известным еще XIX в. городищем у села Чир-Юрт на реке Су-лак в Дагестане. Городище это расположено у выхода реки и предгорий на равнину. Размеры древнего города очень значительны — около 16 тыс. м2. Со стороны поля он укреплен грандиозным рвом и стеной, достигающей 10 м ширины, сооруженной из камня и саманных кирпичей с прослойками камыша, игравшими роль мягкой подушки при землетрясениях. Стена снабжена полукруглыми выступающими башнями. Кроме них, с ней перемычками соединены круглые выносные башни, основанием для которых служили громадные насыпи — курганы. О мощных укреплениях Беленджера писали арабы. Табари отмечал, что с башен этого города хазары нанесли арабским войскам большой урон.
Чир-Юрт закрывает вход в плодоносную долину Сулака, которая была чрезвычайно плотно заселена в эпоху раннего средневековья. В этой долине на протяжении всего 10—15 км обнаружено 12 укрепленных и неукрепленных поселений. В арабских источниках нередко город Беленджер именуется «страной» или «владением» Беленджер (буквально «много городов»). Армянские авторы называют Беленджер Варачаном и полагают, что город этот — столица Берсилии. Слово «Беленджер», если считать его иранским, состоит из двух частей — «бо-ланд» и «джор», что означает «длинный» и «расселина». Именно так и выглядит «страна» Беленджер. Видимо, река Сулак в древности также называлась Беленджер (в 723 г. арабы взяли Беленджер, и арабский военачальник приказал пленных утопить в реке Беленджер, так как их оказалось слишком много. Единственная река в Дагестане, в которой можно утопить людей, — Сулак. Остальные реки — мелкие и широкие, с каменистым руслом).
Вокруг городища раскинулись многочисленные кладбища, которые состоят из бескурганных катакомбных и простых ямных могил. Раскопки их показали, что они относятся к VII — началу IX в.
К северо-востоку от городища сразу же после небольшого примыкающего к стене поселения с почти отсутствующим культурным слоем и остатками саманных домов на каменных цоколях начинается обширный, тянущийся на несколько километров курганный могильник из нескольких сотен насыпей.
Курганы расположены на предгорной, довольно узкой террасе и разделяются на несколько групп. В каждой группе есть большие курганы и окружающие их малые. Поскольку насыпи сооружались просто из материковой глины, они сильно расплылись, многие из них почти не видны на поверхности. К тому же все большие и средние курганы были разграблены. Около 10 курганов раскопали археологи.
Результаты оказались исключительно интересными — ученые обнаружили еще один тип погребений — катакомбы под насыпями.
Дромосы катакомб (входные длинные и узкие ямы) забиты камнем, входы в камеру аккуратно закрыты каменной плитой или сложенной из камня или саманного кирпича стенкой. Сами камеры имеют вид кибиток, стены их побелены. Погребения отсутствуют — грабители вытащили буквально все, даже мелкие кости. Случайно уцелели лишь обломки погребального инвентаря: золотые бляшки от пояса, костяные накладки на седло с выгравированной на них сценой конной охоты, золотая византийская монета начала VIII в. Вещи, найденные в катакомбах, свидетельствуют о богатстве похороненных. Удалось установить и время ограбления курганов. Первый раз их обобрали арабы в начале VIII в., второй — русские солдаты, произведшие «раскопки» по приказу главнокомандующего.
Три типа погребальных сооружений вокруг Чир-Юрта принадлежат, по-видимому, трем разным этническим группам, представители которых заселяли город: катакомбы — аланам, ямные погребения — болгарам и, наконец, подкурганные катакомбы, — очевидно, господствующему народу — хазарам. Это была богатая аристократия города и «страны» Беленд-жер. На курганном кладбище исследователи обнаружили две небольшие выстроенные в VIII в. церковки, свидетельствующие о христианизации правящей верхушки каганата в то время.
Второй крупный город Хазарии — Семендер. По данным многих арабских авторов, он находился между Дербентом и Итилем. При этом они называют различные расстояния между тремя городами. Истахри писал, что от Дербента до Семендера четыре дня пути, а от Итиля — семь, Масуди — что соответственно восемь и семь дней. Мукаддеси указывает, что город расположен был у озера между «рекой хазар» и Дербентом. В трактате неизвестного автора «Ху-дуд-ал-Алам» («Границы мира») говорилось, что Семендер стоял на берегу моря, это же утверждал каган Иосиф.
Все сообщения достаточно разноречивы, однако из них следует, что Семендер нужно искать где-то на прикаспийской равнине, недалеко от Дербента (четыре — восемь дней пути), на берегах моря и озера. Ряд ученых полагает, что у современной Махачкалы. Именно здесь, у Махачкалы, горы подступают к морю почти как у Дербента, образуя всего четырехкилометровый коридор, который легко можно было перекрыть стенами и другими укреплениями. Вероятно, город, раскинувшийся на отрогах гор {28} и в долине, вплотную прижимался к небольшому озеру Ак-Гель (в километре от моря), а также и к самому морю — к гавани. Весьма существенным является и то, что на западной окраине Махачкалы, в селе Тарки, археологи обнаружили остатки города хазарского времени: культурные слои и сложенную из камня стену, которая тянется по гребню склона к морю (как в Дербенте).
Сходство Семендера и Дербента, видимо, не случайно — и те, и другие укрепления сооружались при персидском шахе Хосрове Ануширване в VI в. Название «Семендер» в переводе с персидского означает «крайняя дверь». Очевидно, первоначально Семендер был крайним северным укреплением Ирана, преграждавшим путь кочевникам. Позднее он разросся, превратился в город. Выгодное положение у морской гавани выдвинуло его среди других городов хазар, и на некоторое время он стал столицей каганата.
Интересно, что находит подтверждение казавшееся некоторым ученым невероятным сообщение арабов и Иосифа о виноградниках и садах, окружавших оба города. Анализы почв и палеоботанических остатков показали, что земледелие около этих городов, несомненно, существовало, виноградарство было развито, удалось даже обнаружить следы орошаемых в древности почв.
Жилищами в обоих городах служили «палатки» и «строения из дерева с горбатыми кровлями». Немногочисленные следы их обнаружены в слоях Чир-Юрта. Весь культурный слой и весь материк под ними изрезаны огромными хозяйственными ямами — хранилищами для зерна и других продуктов, снятых с полей.
Мощные города-крепости с системой оборонительных сооружений, аналогичной чир-юртской, известны и вне бассейна Сулака — на Акташе и Тереке. Один из них, Азар (Хазар)-кала, находился на реке Ярыксу (притоке Акташа), второй — на мысу высокого берега самого Акташа. Оба они имеют мощные культурные напластования (от II—III вв. до IX в.), оба длительное время существовали без укреплений. Оба были возведены только в хазарское время. Анализы почв около этих памятников показали, что долину Акташа земледельцы сумели освоить так же, как долину Сулака.
Не меньший интерес представляют и два городища в нижнем течении Терека, расположенные у станиц Некрасовской и Шелковской. Оба находятся в низкой долине, оба укреплены сложенными из саманного кирпича стенами и глубокими рвами, в древности наполненными водой. Есть между ними и различия — Некрасовское, сближаясь с акташским, имеет значительный культурный слой, на Шелковском его нет. Отсутствие культурного слоя говорит о кратковременности жизни этого поселения. Но мощь его укреплений, несомненно, является свидетельством большого стратегического значения крепости. Очевидно, в отличие от всех предыдущих крепость выросла не на старом поселении, а на чистом, свободном от застроек месте в VIII в. Вокруг нее сразу же были разбиты поля и виноградники (следы древнего земледелия найдены палеоботаниками). К югу от городища разбросаны по равнина большие, видимо хазарские, курганы, напоминающие по форме чир-юртские.
Арабоязычные географы, в частности Ибн-Хордадбех и автор «Худуд-ал-Алам», дают два абсолютно идентичных списка хазарских городов, в который входит 10 названий: Итиль, Семендер, Хамлидж, Байда, Беленджер, Савгар, Хтлг, Лкн, Сур, Масмада. Список этот составлен уже в IX—Х вв., поэтому в него попал, например, Итиль, возникший на Волге около середины VIII в. Однако большинство наименований относится, видимо, к северокавказским поселениям. Локализация древних городов почти всегда очень условна. Даже крупнейшие из них отождествляются с конкретными памятниками гипотетично, тем более трудно сказать, где находились Хамлидж и Байда, Савгар, Хтлг и др. Мы можем лишь констатировать, что в древнейшей Хазарии были уже довольно большие укрепленные поселения, которые современники называли городами.
На равнинной территории Дагестана в настоящее время также обнаружены остатки древних поселений. Они круглые или овальные в плане, не превышают 100 м в диаметре и окружены мощными саманными стенами, необходимыми не только для охраны от врагов, но и от ежегодных весенних паводков. Культурные слои на этих поселениях датируются III—IX вв., укрепления же на них были сооружены в хазарский период. Очевидно, прослеженное учеными увлажнение климата в то время заставило жителей обнести свои опорные пункты стенами. Другой причиной, повлекшей возведение укреплений, были, видимо, вторжения арабов в Хазарию в начале VIII в.
Небольшие размеры крепостей указывают на то, что внутри их обитала, как правило, одна аристократическая семья. Кольцевые или овальные в плане городища характерны именно для кочевников. Недаром даже в тюркских сказках богатырь говорит жене: «Я поеду вперед. Где будет черта — иди. Где будет круг — ночуй». Герой таким способом намечает пункты для перехода — перекочевки своей семьи. Многие кочевники, в частности башкиры, почти до середины XIX в. устраивали подобного типа стойбища.
Бурный процесс оседания на землю, наличие городов, имущественного неравенства, особенно ярко видимого при изучении некрополей, маленьких крепостей, весьма напоминающих феодальные замки, — все это свидетельствует о возникновении в каганате уже в ту эпоху классового общества. Судя по бытованию в Хазарии постоянных зимовищ, земли — пашни и пастбища, рыбные и охотничьи угодья распределялись между родами. В Х в. в письме Иосифа об этом пишется как о давно известном факте: «Каждый из [наших] родов имеет известное [наследственное] владение, [полученное им] от их предков». Племенной союз хазар и болгарских племен превращался в классовое государство.
Об общественном устройстве хазар того периода сохранилось очень мало сведений в источниках. Видимо, вместе с родовой аристократией тогда появилась уже в каганате чиновничья (служилая) знать. Так, в Фанагории на Боспоре сидели болгарский правитель и каган-ский тудун. Такого же тудуна, как мы помним, хазары послали в Херсон сразу после присоединения города к Хазарии.
В письме Иосифа говорится о том, что, начиная во всяком случае с VIII в., власть у хазар передавалась по прямой линии — от отца к сыну, а это чаще всего свидетельствует об установившихся государственных традициях и крепости центральной власти.
Однако власть кагана в Хазарии не была неограниченной. Этому мешала так называемая сакрализация его власти и его персоны.
Об обычаях, связанных с сакрализацией, мы знаем благодаря более поздним источникам (X в.), тем не менее их можно привлечь и в разделе о политической жизни хазар VII— VIII вв., так как логично предположить, что явно архаические обычаи, известные в Х в., существовали, естественно, ранее этого времени. Один из таких обычаев описывает Истахри: «Когда они желают поставить кого-нибудь хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: «Как долго желаешь царствовать?» Он отвечает: «Столько-то и столько-то лет» 3. Обычай, несомненно, связан с верой в божественную силу вождя — он сам в полузабытьи обязан определить срок пребывания в его теле такой силы.
В божественную силу вождя верили многие народы мира на ранних этапах развития религиозных представлений. При этом считалось, что, старея, вождь теряет силу, поэтому его убивали и заменяли новым. Так же жестоко расправлялись со своим каганом и хазары: при любом несчастье, обрушивавшемся на страну (засуха, разорение, неудача в войне), «чернь и знать» спешили к царю (князю) и заявляли ему: «Мы приписываем свое несчастье этому хакану, и его существование нам приносит несчастье. Убей его или отдай его нам — мы его убьем».
Вера в божественную силу кагана и страх потерять ее приводили к тому, что почти все действия кагана и все предметы вокруг него табуировались.
Жизнь его превращалась в цепь тяжелых запретов. Естественно, что в таком положении каган не имел возможности править страной. Ею правил, как говорят опять-таки поздние источники, царь (в различных документах он называется по-разному: каган-бек, бек, шад.
Рассказывая о принятии иудаизма хазарами, Иосиф писал, что хазарский каган Булан заверил ангела, который явился ему во сне, в том, что сам он, безусловно, перейдет в иудаизм, но «народ, над которым я царствую, — заметил Булан, — люди неверующие. Я не знаю, поверят ли они мне... Явись к такому-то главному князю их, и он поможет мне в этом деле...»5 Только после вмешательства этого царя (князя), новая вера была якобы одобрена народом. Итак, в Хазарском государстве уже во времена Булана (VIII в.) существовал, видимо, соправитель, имевший реальную власть в стране.
Экономическое развитие, расслоение общества на классы, становление государства неизбежно повлекло за собой изменения в духовной жизни общества. Многочисленные языческие верования должны были смениться единой государственной религией. Такой религией мог стать какой-то общий культ или одна из мировых религий.
Еще до истории, описанной Иосифом и говорящей об интересе, проявленном хазарским каганом к иудаизму, в Хазарии произошли события, рассказ о которых сохранился в «Истории агван» Моисея Каганкатваци. В нем повествуется о миссии епископа Исраила в 80-х годах VII в. к язычникам-савирам.
Савиры «приносили жертву огню и воде, поклонялись некоторым богам путей, также луне и всем творениям, которые в глазах их казались удивительными». Они устраивали коллективные камлания — «дикие пляски и битвы на мечах в нагом состоянии». Однако среди множества божеств (тенгри) наиболее почитаемый был Тенгри-хан — «чудовищный громадный герой», бог неба и света. Ему посвящали деревья (дубы), строили капища, приносили в жертву коней, кровь которых «поливали вокруг священных дерев, а голову и кожу вешали на сучья». По-видимому, именно его символические изображения — «золотые языческие амулеты» — носили савиры.
Поклонение единому божеству — Тенгри-хану — говорит уже о стремлении савир создать какой-то общий культ — культ бога-героя. Поскольку солнечные амулеты {33} Тенгри-хана были распространены по всему каганату, можно думать, что культ этого бога приняли все народы государства. Культ бога-героя переплетался с культом княжеской власти, с культом вождей. Вполне возможно, что и сакрализация власти самого кагана началась с внедрения культа Тенгри-хана. Однако савирскому князю Алп-Илитверу, мечтавшему, видимо, отделиться от каганата, удалось на короткое время обратить свой народ в христианство. Святилища были разрушены, священные дубы сожжены, епископ Исраил «своими руками ломал амулеты и из них делал изображения креста господня». Тогда же, очевидно, были выстроены два христианских храма на некрополе у Беленджера.
Кагану крайне не понравилось обособление Алп-Илитвера. Он быстро привел его к изъявлению покорности, а в залог взял у него дочь в супружество, т. е. в гарем (по сведениям Ибн-Фадлана хазарские каганы и позже, в Х в., брали в жены дочерей вассальных князей). Христианизация Хазарии вообще не устраивала кагана, поскольку она по существу означала
идеологическое подчинение соседним христианским странам и, главное, могущественной Византийской империи, в то время как культ языческого Тенгри-хана укреплял его власть в качестве представителя бога на земле.
|
|
Читайте в рубрике «Хазары»: |