Великая княгиня Ольга
Русь едва выползла из полосы бедствий и развала — и очутилась на грани новой катастрофы. Безрезультатная война, восстание древлян, на престоле несмышленыш Святослав и его мать, а вокруг них косящиеся на власть норманнские вельможи. Обстановка требовала вернуться к прежней традиции, назначить одного из воевод правителем-регентом при ребенке. Кандидатура на этот пост была однозначная — могущественный Свенельд, лучший полководец Игоря. Правда, древлянский князь Мал подсказал другой вариант. Он хорошо представлял трудности Киева, был уверен в собственных силах и направил посольство к Ольге, предлагая стать его женой. Это был взвешенный политический расчет: племена восточных славян мирятся между собой и утверждают новую династию, без варягов.
Но впервые ярко проявила себя Ольга. Ома никогда не сумела бы этого сделать, если бы не любовь покойного Игоря, лелеявшего и возвышавшего супругу. В его последнем посольстве в Константинополь делегат от великой княгини по рангу занимал третье место после послов от Великого князя и Святослава. Ольге принадлежало официальное третье место в государственной иерархии. Мал оскорбил ее как женщину — убив мужа, предложил быть «трофеем», разменной монетой в задуманной им комбинации.
А политические последствия этой комбинации Ольга оценивала куда лучше, чем Мал. Против нее выступит варяжская знать, поляне откажутся подчиняться древлянскому князю, а для других племен пример мятежников станет ох каким соблазном! Русь распадется. Восстание было необходимо сурово подавить.
Однако Ольга не пошла на альянс со Свенельдом. Она повела умную и тонкую игру. Сделала ставку на соперника Свенельда, Асмуда. Он тоже был талантливым военачальником, но не занимал высших постов, не имел столь обширных владений, как Свенельд, был менее честолюбивым. Ольге требовался как раз такой. Чтобы он выдвинулся благодаря Великой княгине и был верен ей. Опорой Ольги стали и поляне. Они успели полюбить Великую княгиню, а древляне были их кровными врагами. Асмуда Ольга назначила воспитателем Святослава, но не опекуном. Власть она не уступила никому. Сама стала при сыне регентшей. Этот статус вполне соответствовал и ее титулу «Ольга» — «Хельга». Чтобы утвердить себя в роли правительницы, пресечь любые сомнения и шатания, она лично возглавила усмирение бунта.
Летописец Нестор передает нам целый набор легенд. Перечисляет, как одно посольство древлян зарыли заживо в ладье, второе сожгли в бане, как племенную знать пригласили на тризну по Игорю, напоили и перебили. Описывает, как Ольга, осадив Искоростень, попросила символическую дань воробьями и голубями, привязала к птицам горящий трут, они полетели в родные гнезда и зажгли город. Но это всего лишь фольклорные байки. Например, сюжет с птицами неоднократно встречается в сказаниях викингов. Там несколько знаменитых вождей поджигают и берут неприступные города аналогичным способом. А полянин Нестор собрал все россказни, ходившие в народе, и соединил вместе — лишний раз выставить древлян полными олухами.
Ну а правда заключается в том, что оскорбительное посольство, приехавшее в Киев со сватовством, Ольга велела казнить — прибегать для этого к хитрым уловкам было незачем. Собрав большое войско, княгиня повела его на древлян. Чтобы никто не оспорил ее решения, номинально командовал походом трехлетний Святослав. Когда построились к битве, мальчика посадили в седло, дали в ручонку копье и научили, пусть бросит его. Оно упало совсем рядом, у ног коня. Но больше ничего и не требовалось. Асмуд воскликнул: «Князь уже начал! Станем за князя!», и рать дружной атакой смела противника.
Разбитые древляне заперлись, в крепостях. Боевые действия приняли тяжелый и затяжной характер. Сражаться пришлось больше года. Но война подняла и укрепила авторитет княгини. Она показала себя настоящей начальницей. Появлялась перед дружинами в шлеме и кольчуге, с мечом на поясе. И в зной, и в холода жила в шатрах полевых лагерей, обогревалась у костров. Походная жизнь была для нее привычной — в лесах выросла. Ольга отдавала приказы, принимала донесения. Когда выпадало время, любила поохотиться. И у нее-то, в отличие от Игоря, воины не смели своевольничать, слушались безоговорочно. А победа постепенно клонилась на сторону княгини. Осознав, что киевское войско не уйдет, будет стоять до полного покорения края, города начали сдаваться. Тех, кто упорствовал, брали приступом. После долгой осады пала и столица древлян Иско-ростень (Коростень).
Город сожгли. Княгиня наказала племя «данью тяжкой», две трети ее должно было идти в государственную казну, а треть — персонально Ольге. Но она проявила и милосердие, умела быть справедливой. Казнила лишь нескольких старейшин, главных виновников мятежа. Кое-кого продала в рабство. Даже Малу сохранила жизнь, хотя княжение у древлян ликвидировала. Печальный урок мужа государыня тоже учла. Чтобы в будущем исключить хищничества, назначила четкий размер дани, распределила ее по местностям.
В 947 г. она провела реформы по всей стране. Вместо системы полюдья земля делилась на волости. В них учреждались погосты, представительства княжеской администрации. Туда назначались чиновники-тиуны, присматривали за порядком во вверенной волости, решали споры между жителями, вели мелкие судебные дела. Устанавливались «уроки», постоянные размеры податей. Население само должно было сдавать их на погосты. Ольга совершила большую поездку от Киева до северных новгородских владений, лично выбирала места для погостов, изучала условия хозяйства и определяла уроки для тех или иных районов.
Но навести порядок внутри страны было мало. Русь попала в очень сложный международный переплет. В Византии царствовал Константин Багрянородный. Про него говорили, что 7 лет за него правила мать, 26 лет тесть, и 15 лет он сам. Это неточно. Сам он не правил никогда. Он и впрямь теперь восседал на парадных приемах один, без соправителей, но оставался кабинетным теоретиком и писателем. А правили аристократы и олигархи, которые возвели его на престол. Первыми актами новой власти стали крупные компенсации вельможам, ростовщикам и церковникам, «обиженным» в правление Лакапина. Сразу же были прекращены преследования евреев.
Заговоров больше не было, склоки улеглись, положение империи выглядело прочным и непоколебимым. Всюду ей сопутствовали успехи. Багдадский халифат совсем загнивал, от него отделилась Армения и отдалась под покровительство Византии. С арабскими пиратами, занимавшими Кипр, Крит и Сицилию, греки купили мир и союз, платили им дань. Иудейские купцы помогли новому правительству наладить дружбу с Испанским халифатом. Его властитель Абдуррахман III, как и Константин, считался очень ученым человеком, а всеми делами у него заправлял визирь, еврей Хосдаи Ибн-Шафрут. Византия и Испания обменялись посольствами, император вступил в личную переписку с Абдуррахманом и его визирем.
С Болгарией у Константинополя установились вообще своеобразные отношения. Перед ней рассыпались в любезностях. Ее послов сажали на самые почетные места, выше дипломатов других стран. В торжественных речах болгар величали «первыми друзьями», «братьями». А прошлые войны объявляли страшным недоразумением: «Как Израиль, мы разделились на Иудино и Ефремово колена, из друзей и близких стали непримиримыми врагами». Но... в это же время Константин Багрянородный в своих работах называл болгар «богомерзким народом», и греки исподтишка разлагали их державу. Поддержали мятеж в Сербии, она отпала от Болгарии. В Константинополе давали пристанище заговорщикам, пытавшимся свергнуть царя Петра, присваивали им высокие придворные чины. Но болгарский государь, несмотря ни на что, оставался убежденным «греко-филом», послушно плясал под дудку Византии.
Империи больше никто не угрожал, и она Включилась в борьбу за Италию. Там царил полный хаос, Италия рассыпалась на десятки микроскопических государств, дравшихся между собой. Даже авторитет римских пап упал ниже некуда. Западным королям надоели папские потуги вмешиваться в их дела. У каждого монарха имелись свои архиепископы и епископы, подчинявшиеся им, а не Риму. Так зачем какой-то папа? На него махнули рукой, живи как знаешь. А в Риме захватила власть городская знать. Присвоила себе древние титулы сенаторов, патрициев, консулов, трибунов, и бесцеремонно распоряжалась «святым престолом». Однажды разгулявшиеся граждане за 8 лет сменили 8 пап!
В больной атмосфере грязи, убийств и извращений дошло до того, что Римом начали заправлять распутные бабы, патрицианка Феодора и ее дочь Марозия. Сперва лидировала Феодора, сажала на папский престол своих любовников Сергия III, Иоанна X. Марозия с ними тоже имела совсем не духовную связь, но мамино засилье ее раздражало. Она придумала выходить замуж то за одного, то за другого властителя итальянских государств. Вместе с ними скинула Иоанна X, его удушили в тюрьме. Потом Марозия поставила и низложила еще двоих пап. Успокоилась, когда сделала первосвященником Иоанна XI, собственного внебрачного сына от папы Сергия III.
Как ни парадоксально, но Византия, рассчитывая вернуть Италию, восстановила с римской помойкой превосходные отношения! Раньше никак не могли договориться, а сейчас запросто нашли общий язык. Хотя это легко объяснялось. Марионеточные папы и их хозяйки нуждались в помощи империи и получали ее. В свою очередь, поддерживали греков, некоторые итальянские княжества признавали себя вассалами Константинополя. А Византия за столь полезное сотрудничество пожертвовала чистотой Веры и согласилась почивать папу духовным «отцом» всех христиан. Восточная и Западная Церкви объединились, «бабские» папы стали утверждать Константинопольских патриархов!
Марозия добилась даже того, что император согласился породниться с ней, женить одного из царевичей на ее дочери. Но, на беду скандальной римлянки, у нее вырос еще один сын, Альберик. Решил, что пора быть самостоятельным, и упрятал мать в темницу. Туда же отправил брата-папу Иоанна XI и взялся верховодить в Риме, провозгласил себя «принцепсом сената» — этот титул когда-то носили римские императоры. В 955 г. Альберик умер, и пост «принцепса сената» унаследовал его 16-летний сын Октавиан. Одновременно он назначил себя папой под именем Иоанна XII. Юный «князь-папа» превратил Ватикан в публичный дом, погрязал в диких оргиях, на попойках поднимал тосты в честь языческих богов и сатаны. Но Константинополь сохранил тесный альянс и с Альбериком, и с Октавиа-ном, испрашивал у «князь-папы» разрешения по важнейшим церковным вопросам.
Хотя расширение византийского влияния в Италии понравилось далеко не всем. В Германии усилился король От-тон I. Его страна тоже находилась на грани развала. Феодалы разбойничали, герцоги не желали никому подчиняться. Но Оттон заключил союзы с прибалтийским княжеством русов, с лютичами, и с их помощью разгромил герцогов. Возродив единство и могущество Германии, король мечтал о большем, о возрождении империи Карла Великого. А для этого надо было утвердиться в Италии... Греки оказались его соперниками, и в лице Оттона Константинополь получил опасного врага.
Зато с другим врагом, Хазарией, Константин Багрянородный быстро помирился. Сменилось правительство, сменилась политика, и ссориться было больше не из-за чего. А общие интересы у двух держав имелись. Не пускать Русь к морю, всячески ослаблять ее. Кому нужно большое и процветающее Киевское княжество? Оно начнет отстаивать свои выгоды, влиять на международные дела, угрожать, с ним придется считаться. Пусть лучше русские безвылазно сидят в родных лесах, а в Константинополь приходят или рабами, или наемниками, льют кровь за греческое золото.
За века блестящего существования Византия ухитрилась предать всех «варварских» союзников: аланов, готов, гуннов, болгар, антов, армян, тюрков, мадьяр. Сговорившись против русских с хазарами, она предала и печенегов. Греческие дипломаты помогали уломать вождей кочевников, чтобы они не трогали каганат, дозволили ему строить крепости. И хазарские замки, продвигаясь на запад, стали возводиться в печенежских владениях. Как показывают археологические данные, самые поздние из этих крепостей, в середине X в., уже перешагнули Днепр — в селе Вознесенка около Запорожья. Отныне днепровские пороги контролировали не печенеги, а хазары! Теперь они решали, кого пропустить «из варяг в греки», а кого нет, какую дань взять с проезжающих. Но византийцы считали себя в выигрыше. Каменные твердыни перекроют русским дороги гораздо надежнее, чем скопища степняков. Да и про дань, которую обещали платить Игорю, можно забыть...
Хазарский царь Иосиф, как и Константин Багрянородный, переписывался с визирем Испанского халифата Хос-даи Ибн-Шафрутом. Хвастливо рассказывал ему: «И с того дня, как наши предки вступили под покров Шехины, Он (Бог) подчинил нам всех наших врагов и ниспроверг все народы и племена жившие вокруг нас, так что никто до настоящего дня не устоял перед нами. Все они служат и платят нам дань — цари Эдома и цари исмаильтян». О границах каганата сообщал: «Земли наши на запад достигают реки Кузу, на север — до холодной страны йуру и вису. И они покорны нам, страшась меча нашего...». Йуру — югра, населявшая Северный Урал, вису — племя весь на Белоозере,, Кузу — Южный Буг. Перейдя крепостями Днепр, хазары уже считали своими владениями степи до следующей большой реки.
Русь была обширной и многолюдной. Попробуй-ка поработить ее военными операциями! Но зачем война? Ее принялись душить. Щупальца каганата охватывали Русь с двух сторон — с севера, через Верхнее Поволжье и с юга, через Причерноморье. А при содействии Византии хазары заклю-чилиёоюз с Болгарией. Враги «протягивали руки» навстречу» почти смыкаясь. Душили не только крепостями и таможенными заставами. Долги Игоря никуда не делись, на них накручивались проценты. А они были не маленькими, в Средние века ростовщики драли с должников три шкуры. Навар в 100% в год считался весьма умеренным. За годы нестроения Руси, войны с древлянами, долг значительно вырос. Сама выплата процентов превращалась в регулярную дань хазарам, страну вовлекали в экономическую кабалу.
А за отсрочки или снижение долга заимодавцы требовали различных привилегий. В Киеве разросся еврейский «конец», даже одни из ворот были названы Жидовскими. Этот конец получил права самоуправления, все дела иудеев решал собственный начальник — по сути, хазарский посол и наместник на Руси. Но выступить против каганата Ольга еще не могла. Хазары были слишком серьезным противником. Вмешались бы Византия, Болгария... Великой княгине приходилось поддерживать видимость дружбы, обходительно принимать ростовщиков и их начальника, внимательно выслушивать запросы. Надо было лавировать, выискивать хитрые ходы. И при этом скрытно, помаленьку, готовиться к схватке с хищным соседом.
|
|
Читайте в рубрике «Древняя Русь»: |