Община у муисков
Структура общества муисков накануне испанского завоевания была сложной и состояла из целого ряда взаимосвязанных между собой социальных организмов. Самой крупной общественной единицей были территориально-политические объединения, возглавлявшиеся верховными правителями "сипой". Они образовались путем завоевания я включали до 18 (как, например, объединение сипы Боготы) более мелких социальных единиц. Последние, известные под испанским термином "provinciaa" и "pueblos" - "провинции" или "народы", могут быть условно отождествлены с сильно модифицированными племенами, расселявшимися, как правило, в пределах одной долины. Они, в свою очередь, распадались на ряд "капитанетв", каждое из которых представляло группу домохозяйств, объединенных между собой родственными и хозяйственными узами, представлявших единое социальное целое и возглавлявшихся "'капитанами". Имеющиеся в нашем распоряжении факты говорят о том, что "калигансгво" было ни чем иным, как архаической территориальной общиной, составлявшей как бы нижний этаж, фундамент общества муисков.
Особенности и характер отдельных социальных звеньев общества муисков не были поняты испанскими завоевателями, а потому и были переданы с помощью описания или сравнения с феодальными институтами, существовавшими в Испании в начале ХVI в. Так появились "царства" и "княжества".
В Хрониках часто встречаются упоминания о "народах" и "общностях". Для последнего института конкистадоры не нашли испанского синонима и обозначили его описательно, близкими по смыслу терминами, что в переводе значит: "часть, группа людей, соединенная общностью интересов". Термины "парте" и "парсиалидад", будучи весьма туманными, были тем не менее прочно связаны со столь важным в жизни муисков звеном, что продержались всю колониальную эпоху.
Анализ колониальных архивов, накопленных в местных церковных приходах в течение ХVI-ХVIII вв., дает возможность понять реальное значение этих очень важных терминов.
Естественно, что разнобой в терминах, которыми испанцы обозначали общину у муисков, не способствует уяснению ее сущности: было бы проще, если бы колонизаторы называли ее местным индейским термином (как эго случилось с айлью у инков и кальпулли - у астеков). Однако сравнительный анализ других названий, распространенных в литературе того времени, убеждает нас в том, что мы имеем дело именно с общиной. Так, из опросного листа от 1584 г. куда вносились данные об индейцах мусо, мы узнаем, что они никогда прежде не жили селениями, а объединялись в парсиалидадес, - т.е. кварталы или группы родственников.
Важно подчеркнуть, что деление селений на отдельные общины — части (в среднем от трех до семи, а в некоторых случаях и больше - так, селение Суэска состояло из 11 частей, Богота подразделялось на 13 таких 'паргес') было универсальным и прослеживается по всем документам колониального времени. Причем принадлежность потомка древних муисков к той или иной "части" отмечалась буквально во всех случаях жизни: в актах рождения, в списках направленных на общественные работы, в переписях, налоговых цензах, наконец, в жалобах и тяжбах".
Налицо историческая преемственность существования социально-экономического института, зафиксированного самыми первыми хронистами и дожившего вплоть до середины XIX в.
Как же выглядел по данным хроник этот, оказавшийся столь живучим, социальный организм?
Хронист П.Симон сообщает следующее: "Каждое селение имело свои собственные леса и рыбные участки, не считая обработанной земли" Причем все угодья делились на несколько категорий. Часть из них была выделена для обслуживания жрецов и культовых церемоний, как правило, связанных с большими материальными затратами. Так, между пятью священными озерами муисков - к ним совершались регулярные паломничества - были расположены обширные общественные владения. Здесь выращивался маис, из которого готовилась "сапкуа" - "чича", употреблявшаяся исключительно на религиозных церемониях.
Затем каждая "парте" обрабатывала поле жреца, собирала ему урожай и также снабжала его одеждой и всем необходимым. Другая часть земли выделялась для обеспечения знати. Члены "сибина" обрабатывали эти поля, собирали с них урожай и доставляли его в общественные кладовые.
Описанная система распределения земли прямо напоминает "поля солнца, инки и общины" в перуанской марке и изображавшееся на специальных картах распределение земли в ацтекской общине - кальпулли. К сожалению, колумбийские хроники очень скупо освещают земельные отношения у муисков, однако нет сомнения, что и в данном случае мы имеем дело с общиной.
Очевидно, что земли, предназначенные для содержания жреца и знати, обрабатывались коллективно, усилиями всех членов общины.. Во всяком случае в колониальное время испанцы, используя коллективистские традиции индейцев, заставляли их сообща обрабатывать земли, принадлежавшие церкви и энкомендеро. Семейные наделы обрабатывались индивидуально.
Как же обстояло дело с фондом общинной земли, предназначавшимся для воспроизводства средств существования самих общинников, как выглядела "сибин" изнутри?
Община у муисков объединила от 10 до 50 разбросанных друг от друга домохозяйств игравших роль производственно-хозяйственных единиц.
К сожалению, испанские хроники дают слишком мало сведений о домохозяйствах и живших в них коллективах родственников. Вследствие этого по многим важным вопросам приходится лишь строить предположения.
Домохозяйство объединяло довольно большой коллектив людей, до 10-15 человек* и образовывало усадьбу, состоящую из 2-3 домов, обнесенных изгородью. Так, хронист П.Агуадо сообщает, что "индейцы имели по 2-3 дома каждый, которые считались за один". В районе расселения индейцев гуане было 30 тысяч домов с 2-3 жителями в каждом, жившими с женами и детьми.
Домохозяйство, коллектив близких родственников, часто состоявший из главы семьи, его сыновей и жен, являлся владельцем участка земли, надела ("асьенды" — испанских хроник). Несомненно таковым считался участок возделываемой земли, окружавший, как мы писали выше, усадьбу из двух или трех жилищ. В словаре языка чибча встречается выражение "пкуа", означающее добро, имущество, участок возделываемой земли, асьенду Характерно, что слово это всегда употреблялось в притяжательном смысле, т.е. "сепкуа, мипкуа, епкуа", что значит: "моя асьенда, твоя асьенда, его асьенда". Возможно, так обозначалась усадьба и прилежащий к ней участок земли, и то обстоятельство, что муиск рассматривал его как свое добро, говорит о том, что приусадебный участок был закреплен за семьей.
В том случае, когда у умершего оставались совершеннолетние сыновья, они становились его наследниками. Очевидно, дочери не получали земли. У инков, как известно, они наделялись участками. В том случае, если дети были маленькие, земля переходила ближайшим родственникам умершего, иными словами, оставалась в его общине.
Из норм наследования у муисков, касавшихся прежде всего обрабатываемых участков земли, следует, что домохозяйство рассматривало их как свое владение.
Некоторые исследователи общества муисков настаивали на резко выраженном индивидуализме, который будто бы был свойствен ему в отличие от государства инков. Активным сторонником этой точки зрения являлся Г.Тримборн. Он считал, что "право распоряжаться всеми основными экономическими благами находилось в руках отдельных лиц". То, что участок возделываемой земли был частной собственностью, вытекает, по его мнению, не только из сведений о праве наследования, которые преимущественно касались недвижимого имущества.
Из приведенного отрывка ясно, что Г.Тримборн ставит знак равенства между индивидуальной обработкой отдельных наделов и вытекающего, по его мнению, из этого права частной собственности на эти наделы. Несомненно, индивидуальная обработка наделов должна была вызвать тенденцию закрепления этих участков за отдельными семьями. Однако она еще не превратилась в право частной собственности. Домохозяйства владели выделенной землей только на правах временного пользования, гак как практически полномочным хозяином земли выступала территориальная община, в которую отдельные домохозяйства входили на правах производственных единиц.
В этом нас убеждает анализ аграрных отношений сложившихся в стране муисков в колониальные годы и характеризующих индейскую общину до завоевания более точно и определенно, чем это сделали конкистадоры, очевидцы и свидетели последних лег ее независимого развития.
Крупнейший знаток колониальной истории Колумбии Х.Фриде совершенно ясно говорит: "Нам неизвестен ни один документ ХVI в., который касался бы актов продажи или передачи земли как между индейцами, так индейцами и испанцами. Индейцы-муиски, хотя они и были оседлыми земледельцами, с легкостью покидали свои земли и перебирались в отдаленные районы, спасаясь от наступления испанцев и будучи недовольны их соседством, ради рыболовного промысла, охоты или для того, чтобы освоить новые участки, когда старая земля подавала первые признаки истощения.
Эти факты, по-видимому, говорят о том, что муиски не были знакомы с современным взглядом на землю как на собственность, как на материальный объект сделок, рассматривая ее лишь как средство для производства необходимых средств существования. Даже в колониальную эпоху индейцы в редких случаях начинали тяжбы за возвращение отнятых у них испанцами земель, не бывших необходимыми для посевов, хотя и составлявших часть прежде принадлежавшего им жизненного пространства. Чаще всего индейцы жаловались на плохое обращение со стороны испанцев, чрезмерные налоги, препятствия, мешавшие им обрабатывать свои наделы, принудительный труд на местах, в поместьях испанцев и т.д."
Сразу же после завоевания в Новой Гранаде была введена энкомьендарная система, заключавшаяся в передаче индейцев в "энкомьенду" - "попечение"- испанским колонизаторам ("энкомендеро"), которые под предлогом "защиты" индейцев и приобщения их к католической вере получали право на эксплуатацию труда индейцев. Важно подчеркнуть, что при распределении муисков запрещалось нарушать их древнюю социальную структуру. Так, инструкция, составленная в 1539 г. Хименесом Кесадой, гласила: 'Настоящим энкоменднрую вам (имя испанца) касика (такого-то) со всеми подчиняющимися ему капитанами и индейцами..."
Анализ местных архивов колониального периода, проведенный колумбийскими историками Х.Фриде и Эрнандеом Родригесом, привел их к заключению, что испанские эбкомьенды и индейские 'ресгуардо' (так назывались земли оставленные индейцам испанской короной) были основаны на базе древней социальной организации чибча, главным образом, на основе нерасчлененных родовых групп, которые обозначались по имени главного селения.
Оседлые земледельческие племена муисков приспособились к новым условиям, созданным конкистой. Наследственный касик, признававшийся колумбийским законодательством, вместе с чиновниками выделял участки, которые должны были обрабатываться коллективно, и участки, которые индейские семьи получали для личных надобностей - урожай с них был исключительно их собственностью. На выделенный надел индеец имел право пользования, но не собственности. Так, в 1548 г, в долине Чоконга было установлено ресгуардо. Индейцам вернули все земли, которые они занимали раньше, все водные источники, леса, тропинки, засеянные поля и общую землю, которая называлась 'эхидо', длиной в 1 лигу (5,7 км), где они могли держать свой скот. Более того, индейцы получали добавочную землю для общих урожаев для распределения отдельным семьям и для уплаты налогов.
То обстоятельство, что энкомьенды были учреждены на базе древних общин, что энкомендированные индейцы сохраняли коллективную собственность на свои земли, подтверждено многочисленными документами колониальной эпохи. Испанская корона признавала де-факто индейские общины а всегда рассматривала принадлежавшие им земли предназначенными для удовлетворения потребностей всех индейцев.
Если отбросить выделение земли для содержания скота, что было нововведением в хозяйстве муисков, перед нами предстанет община доколониального периода, в которой сосуществует коллективная обработка общинной земли (для вождя, жреца, в счет уплаты дани верховному правителю) и посемейная обработка отдельных наделов, отнюдь не связанная с частной собственностью на них. Показательно, что пережитки традиций коллективного груда сознательно использовались испанцами и в колониальное время при обработке тех участков земли, урожай с которых шел на общие нужды и для выплаты налогов церкви и энкомендеро.
В середине XIX в. потомки индейцев были уравнены в правах с другими гражданами и получили разрешение брать на условиях частной собственности наделы из общинной земли. Разделение общинных земель означало конец индейской общины, вот почему индейцы упорно сопротивлялись ее насильственному уничтожению. Община с коллективной собственностью на землю спасала от разорения потомков муисков с их первобытной сельскохозяйственной техникой, с низким уровнем экономики и неполноправным положением в обществе. Борьба потомков муисков за землю фактически была борьбой за сохранение общинных форм жизни. Х.Фриде пишет, что ни чиновники колониальных времен, ни современные колумбийские законодатели не понимали и не понимают, что именно этому коллективному праву на землю обязано чудо выживания, хоть и изуродованного, индейского народа. Ни в какой другой области нельзя увидеть лучше силу коллективной традиции, как в истории ресгуардо в Колумбии.
Очевидно, что такой важный социально-экономический институт, как община, пережившая три столетия колониальной истории, занимала у муисков до завоевания еще более прочные позиции.
Однако характеристика общины у муисков не будет полной, если не оказать о таком древнем типе связей соединявшим общинников, как кровнородственные отношения. Г.Тримборн считает, что община у муисков объединяла представителей самых разных родовых групп и что вообще бросается в глаза полное отступление от клановой организации у племен чибча, которая гак ярко характеризует общество ацтеков и инков.
То, что мы знаем о социальной организации муисков, позволяет нам заключить, что институты рода, фратрии и племени, характеризующие строй первобытного общества, были в прошлом присущи и индейцам Богогского плато.
В этом отношении муиски не представляли исключения из семьи высокоразвитых народов Америки. Однако уже в доколониальную эпоху вышеуказанные институты потеряли свое прежнее социально-экономическое содержание, сохранившись лишь в форме пережиточных явлений.
Муискская община объединяла коллектив родственников. Она не только несла ответственность за своих членов перед всем миром, но и скреплена была отношениями взаимопомощи. Так, П.Агуадо сообщает: "Урожай со всех полей собирают совместно, приглашая друг друга". Интересно, что слово "йомги", означающее на языке муисков картофель, долгое время употреблялось в значении доли урожая, причитавшегося тем, кто помогал его убирать. И не случайно, самым страшным наказанием для вора было изгнание из общины, означавшее разрыв всех связей, т.к. никто в его селении и округе не дал бы ему в жены дочерей, не помог бы в работе на поле или других делах, не стал бы разговаривать с ним.
Более четко кровнородственные связи выступали в культовой и военной областях жизни муисков.
На основании высказываний хронистов можно предположить, что военные отряды вероятно формировались по кровнородственному принципу. Как сообщает П.Скмоя, на войну каждая индейская община шла отдельно. И собрались все вместе в один день... каждый касик и каждая группа с разными обозначениями на палатках, которые они составляли из плащей, чем и отличались одни от других. Солдаты собрались в цветущих и просторных полях около Боготы, где все народы и группы расположились отдельно друг от друга, отличаясь флажками разных цветов, палатками и навесами из хлопка.
Эти сообщения хронистов весьма определенно говорят о родо-племенном делении у муисков.
Во время праздников посева и сбора урожая представители "каждой ячейки, группы и общности облачались в свой костюм, надевали маски медведя, тигра или пумы, покрывались плащами из шкур этих животных. По-своему разрисованные (татуировка), исполнявшие особый ганец в сопровождении песен и музыкальных инструментов, они принимали участие в многотысячном религиозном шествии. Наиболее вероятно видеть в этом остатки тотемических и родовых символов. То, что у муисков все еще сохранялись пережитки родо-племенного деления, явствует, в частности и из существования резко выраженных различий в костюмах. Хронисты неоднократно подчеркивали, что у каждой общины были свои костюмы.
Следы родоплеменного деления отражались в сильно развитых тотемистических представлениях. Все общины, или территориально-политические объединения имели свой тотем (животное-покровитель), назывались его именем. Изображение тотема наносилось на военные штандарты, на плащи, составлявшие основу костюма каждого муиска. Так, например название селения Суесука означало в переводе "хвост попугая", одежда жителей его всегда украшалась перьями этой птицы. Название селения Симихака означало "клюв совы", Немокон - "кость пумы" и т.д.
Некоторые сообщаемые хронистыми факты можно рассматривать как указание на то, что в недалеком прошлом у муисков бытовала кровная месть, постепенно заменившаяся выкупом или материальным вознаграждением родственникам убитого. Так, известно, что "великий реформатор" сипа Немекене незадолго до появления испанцев внес изменения в обычное право, "приказав убивать убийцу, даже если его простили бы родственники, т.к. жизнь дает только бог, а не люди".
Очевидно, осколки в прошлом нерасчлененных родовых групп, имевших древнее происхождение, представленные в обществе муисков той или иной знатной семьей, уже закрепили за собой право наследственного выдвижения правителей разных рангов - от главы общины до верховного правителя. Не случайно сипа Немекене заявил своему сопернику саке Тунха, что тот должен ему подчиниться как представителю древнего знатного рода, на что саке Тунха ответил: «Ты говоришь, что я должен подчиниться тебе, потому что ты знатного и древнего происхождения, однако то же самое я могу сказать и о себе. Видимо, в общине муисков еще сохранились группы родственников, традиционно связанных между собой общностью происхождения. Однако эго уже были неравноправные связи знатных и незнатных и соответственно богатых и бедных семей или родов. Иерархические взаимоотношения таких родов соблюдались даже во время общественных церемоний. Каждый род занимал особое, отведенное ему место, согласно древности и знатности крови. Были места более и менее почетные. Человека занявшего не свое место, выводили за ухо с бранными словам».
Приведенный материал подтверждает, что территориальная община унаследовала от родовой организации ряд существенных черт и прежде всего коллективное владение землей, отношения взаимопомощи, облекавшиеся по традиции в форму реального или фиктивного родства. Особенно сильно принципы родства сказывались на раннем типе соседской общины, каким была и муискская сибин. Однако нужно подчеркнуть, что они определяли уже скорее 'внешнюю оболочку' различных общественных подразделений -общины, совокупности общин. Социальная структура общества муисков все более ориентировалась на территориально-политические связи.
О переходном характере общества муисков свидетельствуют и зафиксированные ранними хронистами брачные нормы, говорящие о том, что в нем одновременно существовав ли как пережитки древних традиций, восходящих к материнскому роду, так н патриархальные тенденции.
Запрещенными для брачных отношений считались родственники в первой ступени родства - мать, дочь, сестры, в некоторых частях Новой Гранады был запрещен брак во 1 второй ступени. Нарушение этих правил рассматривалось как кровосмешение и каралось очень сурово.
Жениться могли только совершеннолетние, прошедшие установленный порядок инициаций (посвящения). Возраст для заключения брака для юношей, судя по данным колониальной истории муисков, был 15 лет; вероятно, он уменьшен испанцами, стремившимися увеличить число податных единиц.
У муисков был повсеместно распространен гак называемый брак-покупка. В качестве выкупа за невесту, как и ее приданого, в основном предлагалось движимое имущество; одежда, ткани, кока. В отношении сватовства господствовали областные различия. Каждый народ, помимо общих, имел и свои особые законы, особенно эго касалось женитьбы. В большинстве случаев искатель руки девушки трижды повторял предложение, увеличивая каждый раз ровно наполовину ту сумму (количество плащей, например), которую предлагал в первый раз. И если ему отказывали, отправлялся искать себе другую жену, более дешевую. Важно отметить, что выдают замуж девушку родители, а если их нет - то родственники, которым она подчиняется- т.е. ее братья и ближайшие родственнику отца и матери. В зависимости от их решения предлагаемый женихом выкуп или подлежал увеличению, либо отвергался, либо принимался.
В приданое невесты входили главным образом предметы домашней утвари, одежда, украшения, съестные припасы. В свадебной церемонии принимали участие сородичи жениха и невесты, несшие расходы по брачному пиру.
Это доказывает, что брак отнюдь не был личным, частным делом молодых, а представлял собою общественный акт.
Брачно-семейное право муисков знало полигамию. Индеец мог иметь столько жен, сколько он в силах был .прокормить. Женятся столько раз, сколько хотят, и живут со столькими женщинами, сколько могут содержать. Так, один имеет 10 жен, другой - 20, согласно состоятельяости индейца. Богота, как король всех касиков, имел более 400. Как правило, брачная церемония совершалась только с первой женой, всех последующих (побочных) муж просто приводил в дом. Поскольку материальное состояние рядового общинника и правителя было различным, вероятнее всего, простому общиннику приходилось обходиться одной женой. Сам принцип полигамии мы можем рассматривать как результат более позднего политического развития, как косвенное указание на реально существовавшую в обществе муисков имущественную дифференциацию. Причем естественно, что чем больше жен имел тот или иной муиск, тем больше рабочих рук обслуживало его хозяйство, тем больше потомства приносили они ему, что в свою очередь делало состоятельного муиска еще богаче.
Семья состоятельного муиска со всеми его женами и детьми могла насчитывать несколько десятков человек и имела вполне сложившийся патриархальный облик. В нее входили как его жены - свободные женщины, гак и женщины из покоренных племен, практически находившиеся на положении рабынь. И если первые вели хозяйство, если на защите их интересов стояла группа родственников, то вторые были бесправны и глазным их жребием было следовать в могилу за своим хозяином.
Из данных хроник и первых актов гражданского состояния - partidas del ma'trimonio явствует, что твердых правил для поселения супругов не существовало. Имеющиеся в распоряжении сведения говорят о том, что у муисков, по-видимому господствовала парная семья, в которой женщина занимала высокое положение. Роль женщин в земледельческих работах была довольно значительной. Муиски приписывали женщинам способность магического воздействия на природу.
Защитником и коллективным ответчиком за судьбу женшины выступали ее родственники. После смерти мужа жена возвращалась к своим родителям. Если она умирала в родах, то дети переходили на попечение ее родителей или близких родственников, которым муж умершей должен был “заплатить плащами за воспитание детей”. Все это дает нам право заключить, что моногамная семья у муисков еще не сформировалась. У муисков женщина активно участвовала в жизни общества и в некоторых случаях могла вершить правосудие - это касалось жен касиков. Только они могли наказать провинившегося супруга. Муиски считали, что вассалы не могут карать своих сеньоров, но ради справедливости, чтобы вина не оставалась без возмездия, их должны наказывать их жены. Сам Х.Кесада убедился в полной достоверности этого сообщения. Однажды утром в селении Суеска он зашел проведать друга-касика. Картина, которую он увидел, была довольно выразитель на: девять жен, привязав касика к столбу, поочередно наносили ему удары. В минувшую ночь испанцы угостили касика вином, и он потерял контроль над собой; проступок этот был серьезный, так как пить полагалось только в определенных обычаем случаях.
Женщины были непременными участницами всех важнейших событий, они сопровождали мужчин на войну, принимали участие в празднествах и обрядах после ее успешного окончания, участвовали в торговых предприятиях.
В области половой морали также прослеживаются два течения; одно, выходящее из глубины родового общества, и другое, ему противоположное, отражающее новые, складывающиеся в семье патриархальные «отношениях». В обществе муисков имела место значительная половая свобода, еще раз подтверждающая, что парная семья у муисков еще не перешла в моногамию, что пережитки группового брака были достаточно широко распространены.
Хронисты много лет спустя после завоевания подтверждали, что индейцы "были распущенны, имели многих женщин, совершали великие кровосмешения". "Женились на многих сестрах, ” свидетельствует Ф.Пиедраита, - и до сих пор соединяются со своими единоутробными, нимало не смущаясь. Явление сорората, брачного союза с несколькими сестрами, - прямое указание на бытование пережитков группового брака.
Более всего себя давала знать свобода половых отношений во время продолжительных праздников посева и урожая. Культ плодородия, обожествление самого акта зачатия, приносящего обильный урожай на поля, а следовательно, и процветание всему обществу, временно ломал сословные границы и семейное право, возвращая людей к далеким временам промискуитета.
Праздники проводились в полях, носили общеплеменной характер. Для их организации каждая община вносила свою долю в виде чичи, пищевых запасов, подарков из золотых украшений и плащей. И хоть они начинались в определенном порядке, каждая община занимала свое место, все оканчивалось пьяной оргией, во время которой все напивались до бесчувствия и сходились с кем попало, даже если эго были жены касиков и знати, на что было общее разрешение на время праздников. (В обычное время за взгляд, брошенный с вожделением на одну из наложниц сипы или правителя, полагалась смертная казнь) Подобные праздники сохранялись по сведениям хронистов, столетие спустя после конкисты.
Однако в брачной жизни от женщины и мужчины требовалась верность. И всякое нарушение ее каралось обычным правом очень сурово. Наказания за нарушения супружеской верности были введены повсюду и имели целью укрепление парной семьи, ограничение круга лиц, имевших право на половые отношения,
Обычное право было использовано центральной властью для защиты семейного права - против групповых норм родовой эпохи. Того, кто покушался на честь чужой жены, первый раз наказывали ударами палкой, второй раз провинившегося подвергали общественному осуждению, которое в случае повторения проступка распространялось на всю его родню.
Если жена изменила своему долгу ее приговаривали к смерти. Когда прелюбодеяние совершал женатый мужчина, то все холостые мужчины из его общины получали право на его жену. В этом штрафе интересны две стороны: во-первых, за одинаковый по характеру проступок женщина наказывалась более сурово, чем мужчина; во-вторых это любопытный случай из семейного права муисков, когда характер возмездия соответствует характеру преступления. За возвращение к нормам группового брака - возрождение древних групповых прав сородичей мужа на его жену в качестве наказания. Но с другой стороны, подобный штраф имел смысл только в том случае, когда уже сформировалась патриархальная семья и взгляд на женщину как на собственность мужа. Показательно желание главы патриархальной семьи установить моногамное ограничение только для жены.
Однако самым стойким среди институтов древнего происхождения оказался строго соблюдавшийся и после завоевания матрилинейный счет родства. Он проявлялся в том, что, во-первых, передача всех должностей, от главы общины до верховного правителя, шла по женской линии, от дяди к племяннику, сыну сестры, во-вторых, происхождение муиска определялось его принадлежностью к общине матери и именно в связи с этим - после смерти мужа - жена возвращалась в свою общину, забирая с собой маленьких детей, которые, так же как и она сама, принадлежали той общине, где она родилась.
Перед нами противоречивая и весьма характерно обрисовывающая переходное состояние общества муисков тенденция. Она наглядно говорит о том, что семья у муисков была весьма непрочной и функционировала постольку, поскольку существовал отец, с его смертью на первый план выступала материнская сторона, которая брала под защиту его жену и детей.
Для испанских колонизаторов индейское обычное право доставило много хлопот. Испанская администрация обрушила на индейцев потоки запрещений и шграфов. Сначала было приказано называть сыновей замужних женщин по отцу и жить в его селениях, кроме детей одиноких индианок - они жили с матерями. По смерти мужа вдова могла вернуться к себе, но детей должна была оставить в общине мужа и воспитывать их в течение трех лет.
Королевский указ от 1618 г. уничтожил все невольные уступки местным обычаям: отныне наследование устанавливалось по отцу, а дети и замужние жены “навечно” приписывались к селению мужа.
В результате этой насильственной ломки в некоторых местах должности касиков стали передаваться по отцовской линии, однако в большинстве случаев вплоть до 80-х годов ХУШ в. продолжала сохраняться старая традиция. Дети потомков муисков начали называть себя именами отцов тем не менее было бы неверным на этом основании говорить о победе патриархального принципа. Вплоть до середины XIX в. т.е, практически в течение 300 лет, индейцы объясняли приходским священникам, что имена у них от отца, а вот “партес”, которым они принадлежат передаются по матери. Поразительно стойкое сохранение матрилинейного счета у потомков муисков со всей очевидностью говорит о том, что в эпоху до завоевания рассматриваемое нами общество стояло лишь у порога цивилизации, и возникновение патриархальных отношений было для него делом недалекого прошлого.
Однако наряду с чертами, свидетельствующими о сохранении значительных пережитков первобытнообщинного строя, в брачно-семейных отношениях уже наметились некоторые патриархальные тенденции, прежде всего многоженство у знати. Труд мужчины у муисков считался трудом почетным, в то время как женские занятия - унизительными. Самым большим позором для провинившегося было если его заставляли определенное время носить женскую одежду и исполнять женскую работу. Так наказывали трусливых воинов и у муисков, и у ацтеков. Женщина за нарушение супружеской верности наказывалась значительно строже, чем мужчина, в обществе муисков уже сложился патриархальный взгляд на женщину, по которому главной ее обязанностью было превыше всего ставить интересы мужа и детей. Таким образом, переходному состоянию общественных отношений у муисков соответствовала и переходная фаза в семейно-брачных отношениях.
Суммируя вышеизложенное, можно охарактеризовать общину у муисков как особый тип переходного общественного образования, противоречиво сочетающего в себе черты первобытной и классовой формаций, на рубеже которых находилось общество муисков в середине ХVI в. Это было территориально-соседское объединение на ранней стадии его развития, в котором еще продолжали сохранять свое значение кровнородственные отношения. Следует отметить, что система аграрных общин у муисков была тем фундаментом, на котором покоились варварские государства, возглавлявшиеся привилегированным сословием.
Община была главным производителем материальных благ и располагала фондом земельных, лесных и водных угодий, находившихся в коллективном владении общинников. Коллективная обработка полей знати сосуществовала с индивидуально-семейной обработкой отдельных наделов, что еще не привело к превращению их в аллод, но вызывала тенденцию закрепления их за отдельными семьями. Впоследствии, по-видимому, принимая во внимание быстрый процесс социальной дифференциации, наблюдавшийся в государствах муисков и оживленный товарообмен, заключенный в общине муисков дуализм мог быть разрешен за счет разрушения общины и выделения аллода.
Нужно полагать, что статут земель, принадлежавших храмам и правителям, отличался от статута общинной земли, а именно, их можно назвать прообразом государственных земель. Источники не позволяют судить о том, в какой степени эти земли были закреплены за теми или иными представителями знати.
Так, часто упоминается о том, что заслуженные воины награждались 'богатыми подарками и должностями. К сожалению, мы не знаем, как конкретно выглядели эти 'подарки' у муисков; у ацтеков, например, раздача должностей была связана с земельными пожалованиями. Мексиканские хронисты сообщают, что знатные воины за свои военные заслуги награждались землями вместе с сидевшими на них общинниками. Полученные на “кормление” земли принадлежали владельцу пожизненно и в случае его смерти правитель мог передать их другому воину, заслужившему эту честь, в том числе и сыну умершего.
|
|
Читайте в рубрике «Муиски»: |