Памятники материальной культуры
Ввиду недостаточной археологической изученности Урарту памятники материальной культуры не стали еще полноценным историческим источником. Исключением являются только памятники последнего периода урартской историй. Да и этот материал из раскопок на Топрах-кале, произведенных в 1893—1899 гг. германской экспедицией, был обработан лишь формально: находки были разобраны не полностью и изданы частично. Совсем не публиковались сообщения о результатах раскопок Н. Я. Марра в 1916 г. Из урартских памятников только предметы искусства, которые по стилистическому сходству с ассирийскими часто признавались ассирийскими изделиями, использовались в научных исследованиях. Датировка их также производилась по ассирийскому материалу. Курциус, совершенно не считаясь с комплексом археологических находок, относил канделябр, обнаруженный при раскопках на Топрах-кале, к первой половине IX в., ко времени Ашурнасирпала II, отца Салманасара III. Так же и каменпая статуя, найденная в Ванской цитадели, на основании относительного сходства с ассирийской скульптурой, датировалась древнейшим периодом урартской истории.
Урартское искусство мы до сих пор знаем очень плохо. Этим и объясняется то, что некоторые явно урартские памятники определены как ассирийские или ахеменидские. Но бывало и обратное, и если бы на бронзовой статуэтке из района оз. Урмии, хранящейся в Луврском музее, не было ассирийской надписи, рассказывающей о том, что она изготовлена в Арбеле в правление царя Ашурдана, ее, несомненно, признали бы урартской.
С другой стороны, некоторые памятники с территории Ванского царства совершенно не поддаются определению. Так, мы не можем датировать бронзовую голову (высотой 14,7 см) с характерным головным убором, найденную в Салмасе, к юго-востоку от оз. Ван.
И вместо того чтобы работать над выявлением характерных черт урартского искусства в сравнении с искусством других народов Передней Азии, с которыми Урарту было связано теснейшим образом, историки, занимающиеся древневосточным искусством, взяв изолированно памятники урартского искусства, сопоставляют их со средиземноморскими. Стараясь подкрепить предвзятую точку зрения о западном происхождении урартов, они совершенно упускают из виду, что такие же связи со средиземноморской культурой имеются и у ассирийского искусства.
Большой материал по памятникам урартской матереалыюй культуры дали раскопки, производившиеся преимущественно в древних крепостях (Топрах-кале, Кармир-блур, Арин-берд). Могильные памятники Ванского царства остаются еще почти не изученными. Вероятно, справедливо предположение о том, что пещерные сооружения Ванской скалы являлись гробницами урартских царей, но они дошли до нас совершенно разграбленными. По случайным находкам нам известны отдельные погребения урартской знати. Так, в 1859 г. курдами была открыта и разграблена гробница, высеченная в скале на территории Ирана, у русской границы, напротив казачьего поста в Алишаре.
Отдельные предметы из гробницы попали в Государственный Эрмитаж и были описаны в третьем томе каталога Кизерицкого. В архиве Эрмитажа сохранилось письмо на французском языке, без подписи об этих находках, снабженное рисунком пещерных помещений. Ниже публикуется перевод письма:
«Рисунок представляет скалы, высотой около 250 футов, на равнине за нашей границей в двух верстах от казачьего поста в Алишаре (уезд Шарур Ереванского округа). В четверти версты от подножия скалы протекает Араке. Вправо и перпендикулярно горной цепи на небольшом расстоянии видна горная цепь Маку, подходящая к Малому Арарату. Пещера была открыта курдами из племени джалали, которые расположились лагерем у подножия скалы. По указанию какого-то муллы они сместили большие камни с вершины кряжа, благодаря чему им удалось открыть три больших отесанных камня, которые образуют кровлю камеры (№ 1). Чтобы войти туда, они проделали отверстие (№ 2) в среднем камне и спустились в камеру, почти полностью заполненную мелкой землей, ссыпавшейся, вероятно, через щели в углах потолка и стен из тесаных камней. Расчистив камеру до известной глубины, они открыли семь квадратных ниш (№ 3). В каждой нише находился сосуд (№ 5). Дверь, расчищенная в верхней части, ведет в другое помещение (№ 7) неправильной формы, потолок которого, видимо, сводчатый. Эта камера (№ 7), более низкая, чем камера № 1, по-видимому, опускается и сообщается с тремя камерами, находящимися с другой стороны у подножия скалы. Найденные в камере № 1 предметы были отправлены в Петербург. Вазы, наполненные золотом и серебром, по уверению курдов, были вручены ими макинскому хану. В камере № 7 находилось несколько шариков от четок и несколько бронзовых обломков в форме змеиных голов».
Нам известна лишь часть найденных предметов. Судьба других, не принимая серьезно рассказ о вазах с золотом и серебром, остается неизвестной.
В Эрмитаж из этой находки поступили два бронзовых украшения котлов. Одно в виде крылатой женской фигуры, другое — голова быка, а также бронзовая ножка подставки под котел (?) в виде ноги быка, обломок браслета и бронзовые части конского убора. На одном колокольчике из этого убора в 1953 г. Р. В. Кинжаловым была обнаружена клинопись, оказавшаяся короткой надписью Аргишти I.
Вторая богатая урартская гробница была обнаружена крестьянами в 1905 г. у сел. Гущи, на северо-западном побережье оз. Урмии. В ней были найдены две небольшие бронзовые головки быков, украшавшие котел, бронзовый пояс с изображением бегущих козлов, быков, львов и фантастических существ, вооруженных луками, имеющих птичье туловище и человеческий торс и ноги, а также другие предметы.
Третьей, наиболее богатой оказалась гробница, случайно открытая в 30-х годах XX в. при постройке дороги, на холме Алтын-тепе, в 20 км от Эрзинджана. Там было обнаружено большое количество бронзовых предметов: котел с четырьмя украшениями в виде бычьих голов, небольшой щит диаметром 55 см, четыре шаровидные вазы с венчиком, одна из которых имеет хеттские иероглифы, треножник для пяти светильников, открытая чаша тоже с хеттскими иероглифами, колчан, части мебели и обломки пластин от панциря ".
К инвентарю подобных гробниц относится богатый набор предметов, найденных в 1947 г. в сел. Зивийе, в Иранском Курдистане, известный в науке под названием Сак-кызского клада. В нем были обнаружены предметы, очень близкие к урартскому искусству, как, например, обломки золотого пояса с изображением оленей и козлов58. Барнет достаточно убедительно установил, что эти предметы происходят из гробницы с саркофагом в виде бронзовой ванны, относящейся ко времени конца VII и начала VI в.
Рядовые урартские могильники открыты лишь в двух местах: около сел. Малаклю, недалеко от Игдыра (в 1914 г.) и близ Арин-берда (в 1957 г.).
Могильник в Малаклю состоял из погребальных урн в виде прекрасных лощеных бомбовидных сосудов, содержавших пепел сожженных покойников. Около этих урн находились различные предметы: железное оружие (короткий меч, копье, наконечники стрел, ножи), бронзовые украшения (браслегы с львиными головками на концах), бронзовые чаши (среди них ситула с характерными ручками, украшенными головками животных с поднятыми ушами), различные бусы и две урартские гиревидные и одна пуговичная печать и др. Материал этот, хранящийся в Тбилиси в Государственном музее Грузии, опубликован Б. А. Куфтиным. В разрушенном могильнике у Арин-берда обнаружены бронзовые предметы и среди них куски бронзового пластинчатого пояса со сценами охоты на львов и быков.
Подобный могильник с урнами находился, вероятно, и у сел. Тазагюх, около Еревана, где Г. С. Арутюняном случайно был обнаружен глиняный сосуд с пеплом и пережженными костями, а около него бронзовый браслет с львиными головами на концах и дужка от бронзового ведерка. Но вполне вероятно, что у урартов были погребения и иного типа. Так, в 1951 г. у сел. Акко, около Талина, при строительных работах были открыты могилы в виде каменных ящиков. В одном обнаружили два красных лощеных сосуда, бронзовую фибулу, сердоликовые бусы и две урартские печати, одна из которых имела форму лежащего бычка.
Лучше изученными оказываются урартские крепости, так как на них уже давно обратили внимание исследователи. Знали о крепостях и раскопщики. Последние не были специалистами-археологами. Им хотелось найти нечто подобное ассирийским дворцам, но в этом отношении их ждало горькое разочарование.
В Ване систематические раскопки начались в 1879—1880 гг. на холме Топрах-кале (Клейтон, Рейнольде, Рассам), но они не оправдали ожиданий. Попадались лишь мелкие предметы, представлявшие незначительный интерес. Больше материала дали раскопки храма, произведенные Клейтоном и Рейнольдсом в северо-восточной части крепости.
Были откопаны стены из камней светлого и темно-серого цвета, сложенных в шахматном порядке. Внутри храма и около него найдены большой каменный жертвенник, бронзовые декоративные щиты, украшенные изображениями животных, бронзовые фигурки, части мебели, обломки каменной мозаики и глиняные сосуды. От раскопок в Ване Рассам явно ожидал большего. В своей книге он уделил всего две страницы работам на Топрах-кале и опубликовал фотографию остатков храма и найденных предметов.
Вещи из этих раскопок в основной своей части попали в Британский музей, где они долгое время лежали необработанными, и только часть их была выставлена в зале ассирийских древностей. Лишь в 1950 г. этот интересный материал вошел в научный обиход благодаря подробной публикации, осуществленной Барнетом, взявшим на себя труд разобрать старые коллекции и архивный материал43. Некоторые предметы попали с помощью Рейнольдса в Америку, но они до сих пор не стали достоянием науки. В частности, только по старой копии известна глиняная таблетка, покрытая клинописью, редчайший экземпляр памятников этого рода.
Археологи-дилетанты не могли понять ценности обнаруженных ими на Топрах-кале древностей; они рассматривали эту крепость как памятник окраинной ассирийской культуры.
Древний город на скале и на месте современного Вана, приписываемый Моисеем Хоренским ассирийской царице Шамирам, оказался столицей Урартского царства, городом Тушпой. Этим открытием началась новая, чрезвычайно интересная страница истории Передней Азии.
Раскопки в Ване возбудили интерес у местных жителей. Топрах-кале начали копать с целями чистого кладоискательства, а находимые вещи продавать скупщикам древностей; вещи переходили в иностранные консульства и миссии, где образовывались коллекции, а оттуда они поступали в различные музеи Западной Европы. В земле ван-цы находили большое количество сосудов, мелкие каменные поделки, в частности печати с разными изображениями, железное оружие, различные металлические орудия, бронзовые изделия, иногда очень художественного исполнения.
Один из жителей Вана, Седрак Девганц, обратился к К- П. Патканову с предложением приобрести для русских музеев предметы древности. Он писал: «В прошлом году англичане покопали немного эти обширные развалины на средства Британского музея. Было обнаружено прекрасное здание, похожее на дворец, но несмотря на большие расходы, они извлекли лишь маленькую фигурку, подобную моим, которым английская пресса придала весьма крупное значение. Они намерены (это место) подробно исследовать. Некогда в указанных развалинах было обнаружено множество прекрасных вещей, как неимоверной величины трон, сплошь покрытый клинописью и позолоченный, но больно сообщить, что по возвращении моем из Европы я узнал, что, расколотив, его уничтожили. Я помню в детстве, какое огромное количество различных фигур обнаруживали в этих развалинах, но, принимая их за проклятое дело рук сатаны или джинов, ударами молота разбивали и выделывали из них бронзовые сосуды или лопаты и лемехи».
В 1898 г. в Ван была направлена первая научная археологическая экспедиция во главе с Леман-Гаупгом и Бельком. Так как Ванская скала была недоступна, экспедиция производила раско ши только на Топрах-кале. Стены этой крепости не сохранились, и камни от них, вероятно, были расхищены ванцами для строительных работ. Холм покрыт остатками построек из сырцового кирпича, причем эти развалины составляют мощный культурный слой толщиною в 6—8 м 45. В северо-восточной части холма находился храм, который раскапывали в 1870—1880 гг. Но ко времени работ экспедиции Лемап-Гаупта и Белька от храма остался только один фундамент, так как камни стен были уже расхищены. Несмотря на это, раскопки продолжались и завершились исследованием остатков этого храма.
Рассчитывая найти клинописные документы, свидетельствующие о сооружении храма, Леман Таупт разобрал четыре угла фундамента, так как именно в этих местах ассирийцы закладывали посвятительные таблички, но его надежда не оправдалась.
У юго-западного фасада храма были раскопаны развалины постройки из крупных сырцовых кирпичей (55 см х 32,5 см где в большом количестве найдены обломки разноцветной каменной инкрустации пола и отдельные железные предметы. Возможно, что это сильно разрушенное здание и есть развалины дворца урартского царя.
Развалины жилищ носили явные следы пожара: найдено много обуглившихся кусков дерева, некоторые металлические предметы оказались оплавленными. Все это указывает на то, что поселение Топрах-кале погибло при внезапном нападении. Среди находок встречались иногда чрезвычайно интересные вещи. Так, в одном из сосудов оказался кусок сильно обуглившейся ткани, определенной как шелк. Были найдены куски лазурита (вероятно, среднеазиатского происхождения) и многочисленные бусы из различных полудрагоценных камней, частью привозных.
Раскопки на Топрах-кале дали громадное количество металлических изделий: железные топоры, молоты, вилы, ножи, железные и бронзовые петли для запоров и многое другое. Керамика оказалась чрезвычайно разнообразной, но особенно выделяются кувшины с ручкой изящной формы, имевшие красную, до блеска лощеную поверхность. После этой экспедиции там долго не производилось никаких археологических работ.
Лишь зимой 1911/12 г. И. А. Орбели посетил Топрах-кале и произвел небольшие раскопки на его восточном склоне, неподалеку от развалин постройки, в которой Леман-Гаупт нашел бронзовый канделябр. При кратковременных работах были найдены обломки мраморного фриза с изображением быков и деревьев в орнаментальном обрамлении. Этот фриз, по-видимому, был облицовкой стены какого-либо парадного помещения. Кроме вещей, добытых путем раскопок, И. А. Орбели собрал большое количество интересных древних предметов, находившихся у местных жителей.
И в 1916 г., когда Русскому археологическому обществу удалось снарядить экспедицию во главе с Н. Я- Марром в Ван, местом раскопок снова была избрана крепость Топрах-кале, уже давшая богатый материал.
Раскопки Н. Я. Марра подтвердили предположение о том, что крепость погибла внезапно; всюду отчетливо были видны следы пожара, постоянно отрывались обугленные бревна обвалившихся перекрытий. Материалы, собранные этой экспедицией, хранятся в Государственном Эрмитаже. В основном они повторяют то, что было найдено германской экспедицией, но ввиду меньшего размаха работ находки малочисленнее.
Ко времени работ Н. Я- Марра крепость на Топрах-кале была уже сильно разрушена. После раскопок германской экспедиции там продолжали хозяйничать кладоискатели и местные жители. Даже фундамент храма, расчищенный экспедицией Леман-Гаита, был разобран до последнего камня, а вся поверхность крепости изрыта ямами и норами. На Топрах-кале трудно было найти нетронутое место, настолько холм оказался поврежденным научными и кладоискательскими работами.
Одновременно с раскопками на Топрах-кале экспедиция Русского археологического общества проводила обследование Ванской скалы, доступ к которой был свободен. Производились обмеры изумительных помещений, высеченных на южной стороне скалы, фотографировались стены крепости, в нижних частях которых сохранилась урартская кладка, достигавшая кое-где 20-метровой высоты.
П. А. Орбели обследовал две ниши на северном склоне Ванской скалы, известные под названием «Хазине-капуси», т. е. «Дверь сокровищницы». На стене одной из них находится клинопись, скопированная еще Шульцем. Согласно легендам, эти ниши ведут в помещение, наполненное золотом и драгоценными камнями, которое стерегут два стража с огненными мечами; каждую ночь из щели, находящейся около ниши, выползает большой змей, который ложится около надписи и всю ночь сторожит сокровища.
При раскопках одной из ниш была обнаружена стела высотой 2,27 м, установленная на базе 1,08 м. Четыре стороны и лицевую часть базы покрывала клинопись, содержащая текст летописи урартского царя Сардури, сына Аргишти. За «Дверью сокровищницы» действительно хранился клад, обогативший науку: этот текст имеет первостепенное значение для изучения истории Передней Азии второй четверти VIII в.
Работы на северном склоне Ванской скалы не ограничились расчисткой стелы, установленной в западной нише. И. А. Орбели раскопал еще вторую, восточную нишу и исследовал всю площадку около ниш. В результате была воспроизведена полная картина одного участка. На северном склоне скалы, в отвесной сглаженной стене урартами были вырублены две высокие ниши с закругленным верхом, причем западная, правая находилась в некотором углублении. В обеих нишах стояли памятники в виде стел, покрытых клинописью (стела восточной ниши не сохранилась). Перед ними находилась площадка, имеющая в плане прямоугольный треугольник с небольшим основанием, в западной части площадки заметно возвышение со ступеньками, которые вели к нише. В основании стены и углубления около западной ниши шла приступка в виде скамьи.
Таким образом, раскопки открыли нам один из уголков древней столицы Ванского царства — культовое место, где были установлены памятники, рассказывающие о победах урартских царей над соседними странами.
Благодаря произведенным раскопкам можно со всей отчетливостью представить это место в древности и судить о том впечатлении, которое оно должно было производить на посетителя.
Площадки, высеченные в скалах, монументальные лестницы, уступы в виде гигантских ступеней, на которых некогда покоился фундамент стен, а также и сами массивные циклопические степы, несомненно, производили впечатление мощности и великолепия.
Ванская скала ждет археолога, и нам даже трудно представить, что может она дать при археологическом изучении, во всяком случае много неожиданного.
Громадный археологический материал дали исследования урартских центров в Закавказье, особенно города Тейшебаини (Кармир-блур), где было открыто множество урартских бронзовых художественных изделий, хорошо датированных вычеканенными на них именами урартских царей. В стиле этих своеобразных памятников нашло отражение влияние ассирийского искусства, но даже при беглом осмотре их можно отличить от ассирийских. Предметы, найденные на Кармир-блуре, подробно разобраны в различных частях настоящей книги, что снимает необходимость их описания в этом разделе. Следует с сожалением отметить, что до сих пор в научной литературе нет обстоятельного очерка истории урартского искусства, хотя материал для такой работы есть уже в достаточном количестве.
|
|
Читайте в рубрике «Урарту»: |